"Новая газета" 13.04.2000
-----------------------------------------------------------
                                           Майнат АБДУЛАЕВА

     КАК БРАЛИ КОМСОМОЛЬСКОЕ

     Во-первых, населенного пункта под названием Комсомольское
уже нет. Когда говорят, что Грозный стерт с лица земли, - это
правда, но правда относительная. Сохранились же там какие-то
дома, и какие-то люди сумели пережить в них весь кошмар. Когда
говорят, что Катыр-Юрт разрушили полностью, - это тоже правда,
но некоторые дома <подлежат восстановлению>, и люди в них тоже
живут. В Комсомольском теперь нет ни одного дома. Более того,
В КОМСОМОЛЬСКОМ НЕТ НИ ОДНОЙ УЦЕЛЕВШЕЙ СТЕНЫ. Огромное
пространство в красивейшем месте Чечни, где всего лишь пару
месяцев назад лежало древнее патриархальное селение с
чеченским самоназванием Соади-Котар (то есть поселение Соади),
превращено в пепел и мусор. Но даже посмотреть на этот мусор,
даже поплакать над пеплом всей своей прошлой жизни оставшимся
в живых жителям Комсомольского не позволено. И родственники
тех, чьи изуродованные, полусгнившие трупы валяются по всему
селу, каждый день собираются у блокпоста в селе Гойское.
Каждый день они приходят сюда в надежде, что хоть сегодня им
разрешат побывать в родном селе.

     Прелюдия

     Все началось в ночь на 5 марта, когда в четырежды (!)
зачищенное и уже две недели как блокированное со всех сторон
Комсомольское вошли боевики. Вернее, даже несколько раньше -
когда с десяток боевиков, считая и раненых, спустились с гор
с целью сложить оружие и сдаться на милость обещанной
федералами амнистии. Вскоре их забрали военные. А через пару
дней изуродованный труп одного из них обнаружили на окраине
села. Был ли <комсомольский прорыв> боевиков актом возмездия
за это убийство? Трудно сказать. По рассказам очевидцев,
жителей села, похоже, что группировка боевиков, вошедших в
Комсомольское, не собиралась вступать в бой с федералами.
Во-первых, все они были крайне истощены и усталы. Во-вторых,
половину из них составляли по существу беженцы - жители того
же Комсомольского, которые в начале военных действий, спасаясь
от бомб, ушли в высокогорное селение Гухой: там когда-то жили
их предки. Когда же жить в горах стало совсем невмоготу (нет
продуктов, невозможно ходить в лес за дровами, постоянные
авианалеты), они решились спуститься на равнину. О том, что
в горных селах много беженцев - мирных жителей, в том числе
женщин и детей, которые страдают от голода и холода, но не
решаются вернуться на равнину из боязни карательных акций со
стороны федералов и из-за того, что все ведущие из гор дороги
заминированы, знали и в администрации Урус-Мартанского района,
и в комендатуре. Жители Комсомольского обращались лично к
коменданту района генералу Наумову с просьбой разрешить этим
людям вернуться на равнину. И даже получили от него согласие
и заверение, что их не тронут. В ночь на 5 марта первые
колонны боевиков вошли в село. На рассвете начался усиленный
обстрел Комсомольского. Жители - кто-то из них уже знал
причину обстрела, кто-то совершенно ничего не ведал - начали
стекаться к окраине в надежде на коридор для выхода из села.
Коридора, разумеется, не дали. Весь день и следующую ночь
тысячи мирных жителей провели под моросящим дождем в чистом
поле между селами Комсомольское и Гойское. На второй день
наступило относительное затишье, и усталым, запуганным людям
объявили, что в селе проведена зачистка и они могут
возвращаться. Но не успели люди разбрестись по своим уже
наполовину разрушенным жилищам, как село вновь начали усиленно
обстреливать. Огонь был настолько плотным, что ринуться
обратно было просто невозможно. Люди попрятались по подвалам
и решили переждать ночь. В ту ночь появились первые раненые
и убитые. Хоронить было невозможно, трупы забирали с собой в
подвалы. Когда на следующее утро люди вновь сбежались к полю
на окраине села, в подвалах Комсомольского осталось 16 убитых
мирных жителей. К этому времени в <зачищенном> Комсомольском
уже вовсю шли контактные бои.

     Между смертью и смертью

     На блокпосту у выхода из села многотысячную толпу людей
блокировали, объявив, что каждый, кто попытается уйти, будет
расстрелян. Для убедительности выпустили над головами беженцев
несколько автоматных очередей. Сразу же отделили всех мужчин
- начиная с десятилетних мальчиков. Их отвели чуть в сторону
и держали под особым наблюдением, время от времени обыскивая
и осматривая плечи на предмет ношения оружия. Через некоторое
время тысячи людей (в Комсомольском к началу боев было свыше
пяти тысяч жителей и около шестисот беженцев из разных районов
Чечни) построили в шеренгу, образовав <живой щит>. Сами же
федералы расположились чуть поодаль позади этой шеренги. Таким
образом, все артиллерийские снаряды, выпущенные по
Комсомольскому, пролетали через головы бежавших из него людей.
Нескольких человек в толпе ранило осколками. Периодически в
толпу наведывались федералы и искали среди женщин переодетых
боевиков. - У нас есть информация, что вы прячете переодетых
бандитов, - говорили они и грозились всех расстрелять, если
бандиты не будут немедленно выданы... Пять суток жителей
Комсомольского держали в качестве прикрытия на поле у села.
У людей был выбор: либо вернуться в село, как неоднократно
предлагали военные, и там погибнуть; либо стать живым щитом
для федералов и погибнуть здесь. Или выжить, если повезет.
Только на шестые сутки, когда более уже невозможно стало
сдерживать напор и ярость изнемогающих от голода, холода,
болезней беженцев, военные прислушались к голосу разума. Нужно
было что-то делать с этими людьми: или расстрелять всех, или
отпустить. И их отпустили.

     О некоторых особенностях операции в Комсомольском

     Пожалуй, после боев за Грозный такого продолжительного
и кровопролитного противостояния между федеральными силами и
боевиками не было ни в одном населенном пункте Чечни. Для
сравнения можно привести лишь бои за Бамут, но то было в
прошлую войну. В чем же причина такой продолжительности
<операции> в Комсомольском? Если совершить небольшой экскурс
к началу событий, то, помнится, военные уверяли нас, что в
Комсомольское просочились отдельные группы боевиков Гелаева
общей численностью до 200-300 человек. Спустя неделю после
начала боев стали говорить, что основные силы боевиков
разбиты, осталось лишь добить человек двадцать во главе с
самим Гелаевым. Тогда же начали поступать сообщения о поисках
в Комсомольском Руслана Гелаева и даже (почему-то) его
престарелой матери, двух сестер и жены. А также о возможной
гибели Гелаева в этом селе. На вопрос журналистов: где, по его
мнению, находятся Басаев, Хаттаб, Масхадов и другие лидеры
боевиков? - один из генералов довольно легкомысленно ответил:
- Ну, может быть, они тоже уже умерли. Однако бои все не
прекращались. И вот уже стали говорить о группировке в одну,
две, три тысячи боевиков. Говорили о якобы суперсовременнейшем
оружии, которым оснащены боевики, оправдывая тем самым
применение в Комсомольском новейшего тяжелого реактивного
миномета, который военные чуть ли не полдня устанавливали на
окраине села (на том самом поле с беженцами). И - внимание!
- почти с первого дня операции до дня последнего нам
рассказывали о том, что село буквально изрыто вдоль и поперек
подземными ходами и лазейками. Я была в Комсомольском за
несколько дней до начала боев, была там после взятия села
военными. И никаких подземных коммуникаций, блиндажей или
супермощных подвалов не заметила. В Комсомольском их попросту
не было. Если, конечно, не считать <подземными городами>
банальные подвальчики и погреба под жилыми домами. Что
касается Гелаева, то, по некоторым сведениям, тот, кого так
долго и тщательно искали с привлечением специально обученных
собак в надежде найти если не живым, то хотя бы мертвым, в
самом Комсомольском вовсе и не появлялся. Он руководил своим
отрядом по рации, а сам находился далеко за чертой села.

     Комсомольское сегодня

     Несмотря на то, что военная операция в Комсомольском уже
давно закончилась, в село до сих пор не впустили ни одного
жителя. Собственно говоря, делать им там совершенно нечего,
так как жить просто негде. Почему людей не пускают в село -
вопрос, на который никто не знает ответа. Но, может быть, это
и к лучшему, что не пускают: дышать здесь можно только через
специальные повязки. В Чечне давно уже весна, а трупы -
материя скоропортящаяся. Опасность взрыва эпидемий
действительно очень велика. Лишь 29 марта работники МЧС на
спецмашинах начали собирать и вывозить трупы из Комсомольского
на кладбище соседнего села Гойское. За четыре дня вывезли
больше ста трупов. Сюда же стекаются женщины со всей Чечни в
поисках погибших сыновей и бывшие жители Комсомольского в
надежде найти тела родственников. Впрочем, опознать их в
большинстве случаев просто невозможно: одни останки совершенно
разложились, другие раздавлены гусеницами танков, от некоторых
погибших остались лишь отдельные части тела. На 2 апреля в
полностью разрушенном Комсомольском оставалось еще более 200
трупов. На таком фоне сообщение о начавшейся в Чечне эпидемии
брюшного тифа кажется совершенно закономерным: чего не удалось
сделать бомбам, то довершит мор.

-----------------------------------------------------------
7.5.2002