А Братерский "Самый последний из Могикан"
-----------------------------------------------------------
Александр Братерский
САМЫЙ ПОСЛЕДНИЙ ИЗ МОГИКАН
Гойко Митич, как все индейцы, должен был молчать
Гойко Митич в роли вождя апачей.
ОБРАЗОВАННАЯ полвека назад Германская Демократическая
Республика подобно мифической Атлантиде исчезла с лица земли.
Но остался герой, имя которого навсегда будет вписано в ее
историю. Это легендарный Гойко Митич, создавший на
восточно-германском голубом экране бессмертный образ
"настоящего индейца".
Он родился в одном из самых благополучных городов бывшей
Югославии - Загребе. Будучи студентом института, получил
приглашение сняться в западногерманском сериале о жизни
краснокожих, поставленном по роману немецкого писателя Карла
Мая. Несколько лет спустя, уже по другую сторону Берлинской
стены, он стал тем, кого на протяжении нескольких десятилетий
люди в странах Восточного блока и в Советском Союзе
воспринимали как "индейца из ГДР".
Холодная и расчетливая Германия, пусть Восточная, пусть
даже совсем "наша", сама того не ведая, создала героя, который
своей популярностью заткнул за пояс всех вождей ГДР, вместе
взятых. Сначала все выглядело достаточно безобидно: молодой
немецкой республике действительно нужны герои, но руководство
страны отлично понимало, что сериалами о жизни Эрнста Тельмана
трудно привлечь зрителей. Выпуск "Индейской серии" начался
национальной студией ГДР "ДЕФА" в 1965 году и продолжался до
1983 года. Зрители получили наконец великолепное развлечение
на манер западных "вестернов", однако с более политически
корректной направленностью: бледнолицые, которые в западных
фильмах были добрыми "ковбойцами", здесь оказывались злыми и
беспощадными завоевателями, а индейцы - храбрыми и смелыми
воинами, защищавшими родную землю. Положа руку на сердце,
можно с уверенностью сказать, что, несмотря на наигранность,
подобный расклад сил соответствовал исторической правде.
Фильмы эти создавались коллективными усилиями: большинство из
них снималось в горах бывшей Югославии, лошади были русскими,
а бледнолицых врагов доставалось играть все тем же немцам.
Единственным утешением было то, что среди восточно-германских
женщин было очень много красивых и теоретически каждая из них
могла стать подругой великолепного Гойко. Тем, кому повезло,
завидовали красивые девушки из Вологды, Костромы и
Новосибирска, вздыхавшие при виде мускулистой фигуры
"последнего из могикан" с его гордым профилем и черными до
плеч волосами.
Когда дети просили взрослых пойти в кинотеатр на
воскресный дневной сеанс, те никогда не отказывались.
Отказаться было трудно, потому что, несмотря на "детские",
плохо дублированные монологи, в глазах Гойко Митича было
что-то, что заставляло смотреть на экран. Я пытался найти это
"что-то", несколько раз просматривая кассету любимых с детства
"Апачей" двадцатилетней давности, но так и не нашел. После
детского любования бесстрашными краснокожими я пытался было
понять фильм "по-пелевински", но все равно enigma Гойко Митича
осталась для меня неразгаданной.
Ясно только одно: как и тогда, в индейце меня подкупала
простота, какой не могут похвастаться вычурные Ван Дамм и
Сильвестр Сталлоне, разбивающие морду в кровь "за идеалы
справедливости", как это понимают в Голливуде, вместо того
чтобы изящно натянуть тугую тетиву лука. Создатели же
двенадцати "индейских фильмов", хотя и следовали голливудским
канонам "вестерна" с его погонями и выстрелами из револьверов
в плохих парней, отрицали подобную справедливость. Один из
самых модных и талантливых российских режиссеров Валерий
Тодоровский не побоялся признаться в интервью продвинутому
молодежному глянцевому журналу, что в детстве с удовольствием
смотрел фильмы с участием Митича.
В эпоху популярности Тарантино такое признание совсем
нелегко сделать: герои массового кинематографа плодятся не по
дням, а по часам и в модных кругах цитируют отрывки из
"Криминального чтива" уже так часто, что хочется вдруг назло
всем сказать, что "кто-то отравил воду в колодце". Однако
массовое телевидение уже не считает, что "хороший индеец - это
мертвый индеец", и фильмы с участием "легендарного Гойко
Митича" совсем недавно стало демонстрировать Ren-ТВ. Не
отстают и предприимчивые прокатчики: они продают эти фильмы
на видеокассетах в уличных киосках, где их можно обнаружить
стиснутыми между каким-нибудь "Страхом и ненавистью в
Лас-Вегасе" и "Матрицей". Все эти названия не отражают в моем
сознании ровным счетом ничего, и только великий Эмир Кустурица
с его "Подпольем" и "Снами в Аризоне" стоит ближе всех к герою
Митича, объединенный с ним общим "югославским" происхождением.
И тот и другой кажутся мне детьми абсурда: один югослав играл
индейца в нелепых восточногерманских фильмах, другой снимает
фильм о подполье, существующем вне пространства и времени. Оба
- "настоящие индейцы", "последние из могикан", поднявшиеся с
копьями и луками против пушек и ружей, против всеуничтожающей
машины Голливуда.
Подобно героям "Подполья" Кустурицы, которые даже после
окончания войны думают, что до сих пор сражаются в
партизанском отряде, Митич до сих пор верит, что он индеец.
Несмотря на свои шестьдесят два года, гарцуя на лошади в
индейском оперенье, он принимает участие в ежегодном
германском фестивале, посвященном творчеству Карла Мая,
который, как известно, писал свои индейские романы в одной из
германских тюрем, где сидел за мошенничество, и брал
большинство своих историй прямо из головы. Знал ли об этом
Митич, когда играл вождя Оцеолу или Текумсе? Знал, конечно,
но он был индеец, а индейцы должны молчать.
-----------------------------------------------------------
1.2.2002