[Муса Гешаев. Основная страница.]

Я сын твой, милая Чечня, 
Ты всех дороже для меня. 
Ты для меня - вторая мать, 
Я жизнь готов тебе отдать.


Я сын твой, милая Чечня, 
В сиянье завтрашнего дня 
Ты хорошеешь на глазах, 
Горжусь тобою, как вайнах.


Я сын твой, милая Чечня,
И предков славная земля
Мне всех милее и родней,
И с каждым днем любовь сильней.


Живи веками, расцветай,
Вайнахский мой, кавказский край!
Земля моя, моя Чечня,
Ты всех дороже для меня.

Горжусь обычаями предков,
Горжусь, что край мой - дом гостям.
Я так бываю дома редко,
Но рад всем маленьким вестям,


Которые с орлиной выси
Несут мне письма-облака,
Я без Кавказа жизнь не мыслю,
Мне так земля моя близка.


Брожу ли в поле в дождик летний,
Сижу на камне у берез, -
Мне край родной, как солнце, светит,
Тревожит памятью до слез.


Мой дивный край, мечты творенье,
Корнями я пророс в тебе,
Я счастлив мигом повторенья,
Моя судьба - в твоей судьбе!

Золотое небо шлет поклон горам,
Золотое солнце светит счастьем нам,
Золотое сердце у тебя, мой край,
Где зимой и летом расцветает май.


Золотые руки всюду мастерят.
Золотые строки горцы здесь творят,
Золотое лето здесь в горах встает,
Где закат рассвету о любви поет.


Золотые будни входят в каждый дом,
Золотые люди здесь в краю святом,
Золотые всходы возродит земля,
Чечено-Ингушетией очарован я.

Песнь о крае моем

Петь о горных вершинах
в краю, где живем.
Петь, не льстя, не фальшивя,
о народе своем.


Петь о скорбном набате
в сорок первом году
и о каждом солдате,
победившем беду.


Белизна обелиска
мне подскажет слова.
Все далекое близко,
Если память жива.


Сердцем чувствую снова
холод мраморных плит...
Будет искренним слово,
если совесть болит.


Что есть почести, слава
в нашем мире большом?
Оправдать лишь бы право
петь о крае своем.

Легенды Кавказа

Горный край, Кавказ мой седоглавый,
ты стоишь, как ветеран, седой,
со своей неповторимой славой,
со своей особенной судьбой.
Весь ты, словно каменная песня,
сотрясая вековую тишь,
горделиво глядя в поднебесье,
громогласным эхом говоришь.
Проплывают над тобой легенды -
плавные, живые облака,
временем проверенные гены
нашего родного языка.
Говоришь ты о бессмертье славы,
гимны древним воинам поешь,
потому что помнят твои скалы
каждый вражий выстрел, каждый нож.
Ничего тобою не забыто,
ты в рассказах сдержанных донес
чьи то торопливые копыта,
чей то смех и бусы чьих-то слез.
Совесть наша, ты стоишь на страже
всех побед и схваток роковых...
Верю, перескажешь время наше
голосом легенд своих живых.

И камни знали то, что я не знал,
И горы пели то, что я не пел,
Срывались камни, уносясь со скал,
Молчали горы, в думах постарев.


Седые главы в снежной тишине,
Я преклоняюсь перед мудростью большой,
Еще не все вы рассказали мне,
Но я вас понял сердцем и душой.


Спокойно с вами дышится, легко,
И красотой я вашей очарован.
Пусть я порой бываю далеко,
Но я навеки сердцем к вам прикован,

Песнь об озере Кезеной-Ам

По преданию, Голубое озеро Чечено-
Ингушетии образовалось из слез девушки,
которая оплакивала разлуку с любимым

Имена всех чудес вспоминать лишь начни...
Черт возьми! Вся Земля небывало красива.
Только все же у маленькой скромной Чечни
есть свое небывалое, дивное диво.


Так у озера волны его голубы,
так трагичен любой неприметный оттенок,
что почудится вдруг дуновенье судьбы,
где любовь превращается в мрачный застенок.


Он влюблен был, любила до смерти она...
Ах, за что разлучили их в самом начале?
И от плача их рухнула камня стена.
Слезы эти назвали заливом Печали.


Это слезы разлуки и слезы любви,
Им так грустно и больно так в каменной чаше...
Шепчет озеро их голосами: лови
наши чувства, а значит, - бессмертие наше.


Через тысячу лет, давней скорбью скорбя,
я смотрю на тебя, так, как будто впервые...
Я впервые и вправду смотрю на тебя,
и глаза у меня от любви голубые.

Прыжок в вечность

Когда над горами сгущался туман
И был камнепад небывалый,
В Харачое родился абрек Зелимхан,
Гроза всей России немалой.


Волчица щенилась под песню ветров,
И рыскал злой барс по обвалам,
Мужал Зелимхан, у горящих костров
Месть в сердце его закипала.


И четверти века хватило ему,
Чтоб в шоке держать всю державу,
И был он грозою ужасной тому,
Кто делал на горцев облаву.


Не раз государственной думе пришлось
Решать, что же делать с смутьяном,
И столько бессонных ночей не спалось
Царю при живом Зелимхане


Но молнией горе блеснуло в горах -
В тюрьму их с отцом посадили,
Больших унижений настала пора,
И род весь его очернили.


Хлебнув горечь жизни, он бурею взмыл
И выбрал дорогу абрека,
И пыл его сердца уже не остыл
На вздыбленном стремени века.


- Отец! Мы не будем здесь долго сидеть,
Мы стены тюрьмы подкопаем.
И вот уж разносится радостно весть:
Абрек на свободе гуляет.


Кровавая бойня на рынке Чечни,
И слухи о ней забродили -
Тем зверством все были поражены,
Где двадцать семь горцев убили...


Наутро друзей Зелимхан всех собрал,
Состав пассажирский он встретил,
Одетых в мундиры лишь с поезда снял
и двадцать семь пулей пометил.


Хвастливый Вербицкий, смеясь, говорил:
"Абрек у меня уж в кармане!"
Но вот он записку его получил:
"Сегодня я буду в Кизляре!


Я деньги из банка, хочу унести,
Меня там лишь встретить ты можешь,
И если ты хочешь мундир свой спасти -
Ты встречей себе же поможешь!"


Вино на балу все рекою лилось,
Но гром прогремел стозвонный,
Ограблен в Кизляре, действительно, банк,
С подполковника сняли погоны.


Семья Зелимхана под арест взята,
Абрек посылает прошенье,
Услышав отказ, принужден Зелимхан
Готовить такое же мщепье.


Он сына полковника прячет в залог,
Вернуть лишь в обмен обещает,
Напуган полковник поступком его,
Семью всю назад возвращает.


И помнит погоню над Сунжею мост,
Кольцо вражьей силы все уже,
И встал на коне Зелимхан во весь рост,
И прыгнул с моста прямо в Сунжу.


Враги лютовали в бессилии зла,
Когда ускользнул он бесследно,
И слава его все росла и росла
От каждой нелегкой победы.


Больного абрека, в пещере зажав,
В тройное кольцо окружили,
И тысячи пуль понеслись, завизжав,
Из солдатских винтовок служивых.


А он метким выстрелом бил по врагам,
Не дав подойти им к пещере,
И только рассвет над землей задрожал,
Глазам никто не поверил.


Казалось, - конец! Убит Землимхан!
И цепи рванули победно,
В черкеске... бревно лежало. Обман!
Ушел Зелимхан незаметно.


И помнит история случай один,
С Шаляпиным встречу героя,
Певец своим пением так угодил -
До слез Зелимхана расстроил.


Для власти он значился "не человек",
Абреком, разбойником звали,
Но разве от песни заплачет абрек -
А слезы текли, не кончались.


...Не ведал герой, что больного его
Предаст близкий друг в своем доме,
И он в окруженьи заклятых врагов
В час смертный о смерти не вспомнил.


Предателю пулю в сердце послав,
Он песней врагов своих встретил,
Не знал он, что смерть его рядом была;
Но смелостью он ей ответил.


Как призрак кровавый, он падал, вставал,
Врагов своим видом пугая,
И ужас, и страх на всех нагонял,
Град пуль во врагов посылая.


Молитву шептали неслышно уста,
Абрек умирал смертью храбрых,
Как будто с царизмом бороться устал
И в нем не нашел своей правды.


Лежит фотография прошлых дней
(Как редкость, весь мир облетела),
Где сотни солдат, офицеров на ней
Стоят над расстрелянным телом.


Тут каждый стремился засняться скорей
С убитым абреком в знак чести...
Багровый диск солнца сквозь тучи горел,
И ветер нес горькие вести:


"Убит Зелимхан, наш любимый герой!
Скорбите, чеченцы, скорбите!"
А он, худощавый и очень простой,
Был страшен врагам и убитый.


Нет мужеству горцев предела. В борьбе
И даже один в поле воин,
Когда в твоем сердце дыханье любви,
Ты жизни великой достоин.


Нам долгие годы твердили одно,
Что он был бандит и отступник.
Кем право на это такое дано?
Для нас Зелимхан был заступник.


Гордитесь, вайнахи, ведь каждый народ
Хотел бы иметь Зелимхана,
Отец - своим сыном продолжить свой род,
Народ - своего великана.


И каждой сестре бы хотелось иметь
Отважного брата такого,
И брату совсем не пришлось бы краснеть
За брата, джигита лихого.


Как жаль, что в то трудное время тревог,
Когда он вершил свое дело,
Народ защитить Зелимхана не смог,
А он защищал его смело.


Никто не забудет героя Чечни,
Он вписан строкою в столетья.
Останутся в песнях те грозные дни,
В легендах - прыжок тот в бессмертье.

Черные дни

Многострадальному народу моему

О черных днях поведали мне горы,
Чернее повести для горцев в жизни нет,
И временем не вылечить той боли,
С какой глядели горы горцам вслед.
То было все по страшному веленью,
Хоть приговор понять мы не могли,
Нас всех приказом выгнали с презреньем
С родной вайнахской обжитой земли.


И как животных, в скотские вагоны
Грузили в тот военный трудный год,
За что наказаны в то время были горцы,
В чем провинился перед Родиной народ?
Все ужасы судьбы мы испытали,
Косил нас голод смертною волной,
Мы Сталина в молитвах проклинали,
Но он молитв не слышал ни одной.


Он трон стерег с коварным безразличьем,
По трупам шел кровавою тропой,
И в ореоле грозного величья
Вознесся над запуганной толпой.
Мы для него лишь винтиками были
Машины, что себе он изобрел,
Какое время бед мы пережили
В разлуке от родных кавказских гор.

Однажды с чемоданом друга встретил:
- Ты что везешь? Успел богатым стать?
- Останки матери я вырыл, - он ответил, -
Везу на родину, чтоб их земле предать.
Наш поезд возвращался на рассвете,
Встречал встревоженно заждавшийся вокзал,
Седой старик в поношенном бешмете,
Припав к перрону, землю целовал.

Не дай вам бог

Не дай вам бог узнать всю правду
И души тех солдат познать,
Что всю войну прошли с боями,
За Родину, за Землю-мать.


Их горный край растил особо,
Вселяя дедов дух и пыл,
Им непонятны страх и робость,
Кавказ их гордыми взрастил.


И слово Родина-Отчизна
Вселялось в сердце, как любовь,
И за него платили жизнью
И проливали пот и кровь.


И не посмел сапог фашиста
Вайнахов землю осквернить:
И прозвучал с Кавказа выстрел -
На землю дедов путь закрыт.


Враг отступал. Солдат спокойно
Все шел к победе дорогой,
Боями закаленный воин
Назло смертям всем был живой.


Им снились горные вершины,
Родных аулов сладкий дым,
Шли настоящие мужчины
Путем военным и крутым.


Тогда они еще не знали,
Что там на Родине у них
С родной земли всех прогоняли:
Здоровых, малых и больных...


Направив дуло автоматов,
Под чей-то страшный приговор,
Стояли у дверей солдаты,
Давая полчаса на сбор.


- Жена! Скажи, чего хотят солдаты,
Что нужно им от нас, скажи,
Пусть с нами чай попьют ребята,
Ты им покушать собери.


Но грубый окрик офицера,
- Пора заканчивать! Скорее.
Старик больной? Его не брать.
Не дал ни слова им сказать:


- О чем солдат твердит по-русски?
Наш сын на фронт ведь уходил!
Не может быть, чтоб стал он трусом,
Тогда б я сам его убил.


Шагнув под дуло автомата,
Метнулась к старику жена,
беспомощно к груди припала
И зарыдала вдруг она.


Но грубые солдата руки
Их разлучили навсегда,
И без сознания старуху
Во двор поволокли тогда.


Февральской стужей дверь качало,
Мотор вдруг злобно заурчал.
Метель свирепо завывала...
Старик навеки замолчал...


А на войне война вторая
Для горцев только началась,
Погоны с плеч у них срывали,
Врагами их назвала власть.


В боях друг друга защищали
Сыны народов в страшный час
И кровью дружбу там скрепляли,
Но разлучали их сейчас.


В слезах прощались, покидая
Друзей по службе боевой,
В боях всего уж повидали,
А тут столкнулися впервой


С тем, как чеченцев и балкарцев,
Калмыков, греков, ингушей
Перед лицом других всех наций
Лишали Родины своей.


Попав в позорные те списки,
В чужую степь плелись они
Искать свох родных и близких,
Что не дождались их с войны.


Лишь горцам вслед однополчане
Кричали: "Братья - это бред!
Запомните - мы всюду с вами", -
И долго им смотрели вслед...


За что народ наш пострадал,
За что был выслан в час суров
Один Аллах причину знал -
Тут поговорка наша к слову:


Когда медведица смекнула
Съесть медвежонка своего,
Она его в грязь окунула,
Чтоб не узнать самой его.


Так вот и горцам приписали,
О чем те думать не могли,
С родной земли их всех прогнали,
Врагами строя нарекли.


Война закончилась парадом,
Героям звезды вручены,
Лишь горцев кровные награды
Остались в сейфах той войны.

Махмуду

Летящий, скользящий,
парящий, бегущий,
танцор настоящий,
Махмуд всемогущий.
Единые звенья -
талант и труд.
Вновь гений на сцене,
великий Махмуд.
Красивый, отважный,
на все он готов.
И жест его каждый -
песня без слов.
Мы знаем, у сильных
цели чисты.
Сын грации, символ
самой красоты.
Все ритмы планеты
в концерте одном...
Восторги, букеты -
все это потом.
Его светлый облик
у горцев в сердцах.
Горжусь я, что он был
рожден в горах.
И, горы оставив,
остался он здесь
Махмуд Эсамбаев
был горцем и есть!
За страстность - еще бы.
Он воинам брат! -
Все страны Европы
кричали: "Виват!"
На всех континентах,
бывало, он мог
и юный, и в летах
вызвать восторг.
...И медленно, вроде,
уходят под кущи кулис
года в хороводе,
но... он, извините, солист!
В таком человеке
слились - и не зря, неспроста! -
и горные реки,
и снежных высот чистота.
Вершина таланта,
вершит свой особенный труд.
Он скажет: "Да, ладно,
Я просто ваш верный Махмуд!"
Нам есть чем гордиться,
Так пусть, неожиданно, вдруг,
За ним устремится
такой же неистовый внук.
...Летящий, бегущий,
парящий, скользящий,
Махмуд всемогущий,
Танцор настоящий!

Эмиграция

Черные листья лежат прошлогодние,
снова напомнили они мне о Родине...
И дождь сероглазый - как воспоминание...
В сердце - отчаянье и ожидание.


Ах, эмиграция, ах, эмиграция, -
смятая потной рукой ассигнация!
Катишься вниз по заплеванной лестнице
прямо в объятия к этой прелестнице.


Дождь барабанит свинцово по памяти,
Правильно все: заслужили, так падайте!
Кто же теперь мы, без роду, без племени?
Странные странники, пленники времени.


Солнце пылает созревшей смородиной,
но не такое оно, как над Родиной.
Ах, эмиграция, ах, эмиграция -
ты, без наркоза совсем, операция.


Ах, эмиграция, ах, эмиграция,
Ты для потерянных душ резервация.
Боль сумасшедшая, боль нестерпимая...
Милая Родина, только прости меня!

- Я тебе, моя подруга,
С неба звездочку достал...
- Где она? - жена спросила.
- Я украсил свой кинжал...

[Муса Гешаев. Основная страница.]